Журнал Таймс: волонтеры, серия портретов, Пишут о нас... Опции

[irsen]

Сотрудничество с новым СМИ- CloudWatcher - Times Журнал про жизнь со смыслом
началось очень плодотворно. Вот первые три статьи ,написанные Екатериной Баяндиной, за что ей большое спасибо! Будем надеяться,что это только начало

http://cw.ru/times/articles/125467/

http://cw.ru/times/articles/125832/

http://cw.ru/times/articles/126213/
Африка подождет. Российская Джоли спасает детей в российской глубинке
30 Сентября 2009 // Екатерина Баяндина Люди и деятельность / Наши люди
Ирина Лапицкая

Знакомство с волонтером Ириной Лапицкой фактически началось со знакомства с ее коллегами, тоже, кстати, волонтерами. Впрочем, то, что Ирина – человек замечательный и необыкновенный, не было сомнений и раньше. Эта хрупкая, красивая девушка может в одиночку разгрузить газель с детским питанием, ну или в три часа ночи поехать на склад, чтобы в пять утра отправить посылку в детский дом в Гусь-Хрустальный. Сама же Ира ничего выдающего в своей работе не видит. Просто координирует три больницы, приют и склад. Кстати, Ира одна из немногих волонтеров, кто отдает себя помощи детям целиком. У нее нет работы, и она не собирается бросать добровольчество. Потому, что для себя поняла: ощущение того, что ты приносишь реальную пользу, которую можно увидеть, намного важнее любых амбиций и даже денег.

- Ира, расскажите, пожалуйста, про свой волонтерский путь. С чего все начиналось?

- До рождения ребенка я была очень далека от проблемы детей-отказников. Да и вообще, дети меня занимали мало. Я профессионально занималась конным спортом и страстно увлекалась литературой, закончила журфак МГУ. И даже когда родился ребенок, осознание того, что где-то есть дети, нуждающиеся в помощи, появилось не сразу… Просто стала чувствительней что ли… И вот однажды включила телевизор (это при том, что обычно я его не смотрю и газет не читаю!) и увидела фильм с Анжелиной Джоли, которая спасала детей в Африке. На утро уже точно знала, что поеду в Африку, спасать детей, пусть это даже будет стоить мне жизни. Свекрови моя идея не понравилась, она сказала: «Ира, очнись, приди в себя! У тебя же свой ребенок!». Но я все равно попыталась узнать о международных программах, по которым можно было бы поехать послом мира в другие государства и там помогать детям. К моему ужасу оказалось, что в России просто поехать, пусть и предлагая свою помощь, нельзя. Плати деньги и езжай куда хочешь, а так никто тебя не отправит никуда. Тогда я обзвонила несколько московских домов ребенка, выяснилось, что везде нужны только медсестры. И вот, на последнем, можно сказать издыхании, я наткнулась на сайт Отказники.ru. Это оказалась моя дверь. Я постучала, и мне открыли. Вот уже почти три года работаю и знаете… мысль о том, чтобы бросить это дело, даже ни разу не пришла мне в голову. Это как наркотик, я без помощи детям не смогу.

- Ваши близкие с вами или все также настороженно наблюдают?

- Они меня не понимают, ни родные, ни друзья. Когда мне открылось, что можно помогать детям, по-настоящему быть нужной, выполнять действительно необходимую работу, я позвонила друзьям и с придыханием стала об этом рассказывать. Они сказали: «Да… Интересно». И больше я не завожу разговоров на эту тему.

- Вы посвящаете волонтерству все свое время, ну а как же карьерный рост, личностные амбиции, деньги и все такое?

- Карьерный рост… Знаете, после журфака у меня остались знакомые, которые работают в пиаре и каждый раз рассказывают, как они ненавидят свою работу, как им все осточертело и что сил их больше нет! У меня волонтерство никогда не вызывало таких эмоций. Я чувствую себя по-настоящему нужной. Я привыкла жить скромно. Для меня дороже знать, что дело моей жизни приносит видимую, реальную пользу, чем менять мобильные телефоны три раза в месяц и мучаться от того, что работа ненавистна. На западе волонтерят иначе. Там волонтерский стаж работы приравнивается к обычному трудовому стажу. И если ты раньше помогал больным детям или выхаживал искалеченных животных, то тебя гораздо охотней берут на работу. Потому, что работодатели видят в таких людях не просто лицо, ищущее способ заработать деньги, а человека с гражданскими принципами, и, вероятно, большой душой.

- То есть вас окружают люди с большой душой? И много таких?

- Очень много! До того, как я начала заниматься волонтерством, думала: «Господи, как мало вокруг хороших людей!». У меня и друзей было наперечет, а тут как глаза открылись! Я теперь точно знаю, что есть много, очень много, по-настоящему больших людей. Они всем помогут. И мне. Чем смогут, тем и помогут. Надо будет - утешат, а надо будет - и лекарство домой привезут, если я заболею. Это удивительная среда благородных, красивых людей, со своими проблемами, своим счастьем, бедой, сложностями. Хотя есть и другие. Люди по случаю. Съездили один раз в больницу, привезли что-то, поставили в голове плюсик и забыли. Но и они молодцы, по сравнению с теми, кто вообще не хочет задуматься о ком-то кроме себя…

- Кого из детей, которым вам удалось помочь, вы никогда не забудете?

- Одно из самых тяжелых воспоминаний связано с девочкой Вероникой. Мы приехали в больницу далеко-далеко от Москвы. Ехали, чтобы отвезти помощь. Не надеялись увидеть детей и тем более пообщаться с ними. Длинный-длинный коридор. На стенах плесень, грибок, все какое-то безжизненное, слепое. Даже трудно представить, что тут можно встретить ребенка, услышать детский смех. И вот зашли мы в одну палату, а там сидит девочка, видимо, только что проснулась. Трогательная такая, глаза большущие…ничего не говорит, не понимает, кто я. Просто смотрит так грустно-грустно и все. Я обомлела, и что сказать не знаю. Не скажешь же: «Привет! Как твои дела?.. Пока! Мне еще в десять мест надо». И когда мы уходили, она нам так беспомощно помахала… Я хотела ее забрать… Но это было невозможно. Выяснилось, что ребенок из пьющей семьи. Мама от нее не отказывается, вот она и мотается из больницы к маме, от мамы в больницу. Был еще совсем маленький мальчик с ужасом в глазах. Откровенным ужасом. Его явно били дома. Была девочка, которую привезли из дома, в котором она жила вместе с козами… Знаете, многие волонтеры любят рассказывать истории со счастливым концом. А у меня истории грустные. Может, я пока просто не видела чудес.

- Неужели во всех больницах и детских домах царит такая ужасная атмосфера?

- Есть особые приюты, их еще называют социально-реабилитационными центрами для несовершеннолетних. Туда часто попадают дети, которых родители уже бросили, но от которых официально еще не отказались. Это как бы промежуточное звено между родительским домом и сиротским учреждением. Так вот, самая теплая обстановка именно в таких местах. Оттуда даже уезжать не хочется. Там любой ребенок может запросто подойти к директору и обнять его. И как-то тепло, чисто, спокойно всегда. А в обычных домах ребенка грустно. Воспитателей не хватает, и все рассажены, кто в манеж, кто в кроватку. Воспитатели физически не успевают обо всех заботиться, вот дети и вырастают недолюбленными и часто отстают в развитии.

- Как к волонтерам относятся обычные люди, которые волонтерством никогда не занимались?

- Реакция бывает такой странной… Мне рассказывали, что на одной выставке, где работали наши волонтеры, какая-то дама, которой попытались вручить листовку о детях, нуждающихся в помощи, просто побежала от них бегом. И кричала: «Больные дети! Не рассказывайте мне о них ничего! Я не могу слышать! Я расплачусь!». Конечно, многие не хотят даже просто знать, не то, что помочь. Когда я пыталась устроиться на работу в дом ребенка, то обратила внимание, что большинство из учреждений запрятаны в самую глубь, чтобы никто не увидел, чтобы лишний раз не напоминало, не мозолило глаза.
Ближайший пункт сбора помощи находится в жилом доме. Люди постоянно видят какие-то газели, машины, детскую одежду, игрушки. Все понимают, чем тут и кто занимается. Но за три года только один из жильцов предложил нам помощь. Да и то. Хотел отдать старую, сломанную стиральную машину, которую ему просто было жалко выкинуть. Многие не понимают, что там живут такие же дети, и им тоже нужны нормальные вещи, а не рухлядь и старая ношенная-переношенная одежда 60-х годов. Равнодушие людей вокруг иногда просто пугает.

- Ир, а своему ребенку вы будете рассказывать про этих детей и показывать ему их жизнь?

- А я уже ему все рассказываю. Прихожу и говорю: «Куда тебе столько машинок? У тебя их много, а у других вообще нет. Давай одну отдадим?». Он покряхтит-покряхтит и отдаст. Конечно, если бы все отдавали хоть что-то свое, пусть и нужное, детям жилось бы намного легче и веселей. Это только кажется, что благотворительность и волонтерская работа – трудная вещь. На самом деле ни в этой работе, ни в помощи другим в принципе, нет ничего трудного. Наоборот – это приносит радость! По-моему, намного труднее жить, закрывая на все это глаза. Делая вид, что проблемы нет. В конце концов, это просто грех!

Сообщение отредактировал Masha Pressa - Mar 28 2010, 16:45

Причина редактирования: Постараюсь найти две другие статьи и выложить.

[irsen]

Наконец-то!!!
Статья про всеми любимого и уважаемого Шпунтика
http://old.cw.ru/times/articles/129622/ Тут с фоткой, а тут нет :

Благотворительность становится хорошим тоном
26 Ноября 2009 // Анна Емельянова Люди и деятельность / Наши люди

Анна Виноградова (Spuntik) – правая рука президента фонда и руководителя объединения волонтеров Елены Альшанской. Телефон Анны разрывается от постоянных звонков: задают вопросы, советуются, отчитываются, сообщают новости, напрашиваются на интервью. Кажется, что без нее работа центра буквально «встала бы». При этом Анна – мама троих детей, старшей дочке 10 лет. И все свое время она поделила между семьей и работой на Отказниках.ру.

- Анна, как вы все успеваете совмещать?

- Вот как-то успеваю. У меня есть замечательные помощники, благодаря которым я могу заниматься своим любимым делом, при этом не обделяя вниманием родных и близких. Мне помогает моя мама, муж, няня. В нашей семье все стараются друг другу помочь. Да и работа у меня специфичная – телефон, интернет и за рулем, определенная мобильность присутствует.

- А дети знают о том, что вы делаете?

- Да, конечно, и очень гордятся мной. Они уже понимают, что необходимо помогать нуждающимся, приносить пользу обществу, а не только для себя жить. Значит, в голове отложилось. Я этому рада. Например, на прошлой неделе Сонечка прибежала из школы радостная, сообщила, что организовала новый фонд по охране животных от браконьеров и что теперь им нужно зарегистрироваться как физическое лицо. Вот и спрашивает у меня, как это сделать.

- Расскажите о вашей работе поподробнее?

- Я занимаюсь организационной работой. Например, я узнаю, в какой больнице требуется помощь, нахожу человека, который может помочь, приехать в эту больницу. Еще я работаю в команде по привлечению средств, то есть мы ищем спонсоров, которые готовы помогать. Не могу сказать, что мы активно ищем, потому что до сих пор люди к нам приходят сами, и дальнейшая наша работа - сделать так, чтобы их желание помочь было реализовано, а также не оставалось сомнений, куда их помощь ушла, то есть получил ли ее адресат.

Поэтому мы следим за абсолютной отчетностью, прозрачностью. Благотворительным фондам не доверяют. Причину можно искать в 90-х, когда многие люди на благотворительности деньги делали. Этим имидж благотворительности очень сильно был подорван. Сейчас трудно доказать людям, что деньги идут на дело. Как раз вчера я с этим столкнулась. Оставляя ящик с помощью в автосалоне, слышу голос женщины: «А, еще одни!». Вот наглядный пример такого рода скепсиса. Поэтому моя основная идея – сделать нашу деятельность наиболее открытой для спонсоров и разных благотворительных организаций.

- Как люди узнают о том, что деньги не ушли в чужие руки?

- На сайте отображены все поступления на счет. Это гигантская работа, которая остается незаметной. Если же помощь вещами, предметами гигиены и т.д., то люди в основном нам доверяют. К тому же любой может поехать вместе с волонтером в больницу и своими глазами увидеть, что его посылка не пропала. Но в основном нам доверяют. Хотелось бы, чтобы все волонтеры понимали, что от точности работы с деньгами и открытости зависит наше будущее и существование нашей организации.

- Какие люди идут в волонтеры? Как они объясняют свой поступок?

- Лично я с новичками уже не работаю. Но, как правило, это мамы детей, которые где-то наткнулись, где-то увидели информацию о нас (сейчас ее, слава Богу, много) и не могут пройти мимо, понимая, насколько ребенку нужны тепло, семья и минимальный уход.

- А вы сталкивались с распространенным сейчас мнением, что у детей-сирот и так всего достаточно и помощь излишня?

- Сталкивалась. И в целом это мнение не на пустом месте возникло. Что касается материальной помощи, то в подмосковных сиротских домах так оно и есть. Вещами и продуктами питания дети-сироты зачастую обеспеченнее, чем среднестатистический ребенок, живущий со своими родителями. Это ведь то, что лежит на поверхности. Любая организация, которой нужен какой-то социальный проект, использует возможность помочь детскому дому вещами, обувью, игрушками. А дело-то в том, что это совершенно неправильно. Потому что проблема не в нехватке одежды и обуви, а в неподготовленности этих детей к жизни. Их незнание жизни колоссально.

- В чем проявляется это незнание и каковы его последствия?

- Когда дети покидают интернаты, они, во-первых, малообразованны и, во-вторых, у них отсутствует желание учиться дальше. Они не знают о льготах, существующих в вузах специально для категории детей-сирот или, допустим, детей-инвалидов. А им об этом просто-напросто никто не говорит. Более того, они привыкли все получать даром. Это еще одна серьезная проблема. Представьте, что вы живете в столовой: вам все подают в готовом виде. Их не приучают к труду, так как государство им все дает. Дома ребенок по-другому воспитывается: за двойку накажут, за пятерку похвалят и о жизни расскажут. В детдоме никто ничего не расскажет. Самостоятельная их жизнь тоже под вопросом.

- Как можно повлиять на ситуацию? Например, привить им правовую культуру, гражданскую?

- Разговаривать, разъяснять. У нас совсем недавно стартовал проект «Наставничество». Его истоки в мастер-классах, которые уже давно проводят наши волонтеры. Это обыкновенные кружки – учат вышивать бисером, аппликации делать, по дереву резать, кто-то ездит и преподает танцы. А «Наставничество» – это по сути приобретение старшего друга. Необходимо, чтобы дети понимали, что они кому-то нужны и в них принимают участие. Потому что они живут, считая, что каждый сам за себя.

Есть люди, которые хотят помочь, участвуя в судьбе конкретного человека. Например, когда ребенок будет оканчивать школу, наставник может рассказать о том, какие профессии существуют, о льготах для поступления и т.д. Кроме фонда «Большая перемена» этими вопросами никто не занимается.
Еще существует проблема подмены ценностей. У детей-сирот один предел желаний – то, что показывают по телевизору – вилла, кадиллак. Наставник может помочь правильно расставить жизненные приоритеты.

- Нужна какая-то специальная подготовка для наставничества?

- Да, будут проводиться специальные семинары. Их будет вести психолог, который объяснит, как правильно себя вести в роли наставника, чтобы детей не травмировать. Например, может получиться следующее: кто-то возьмет шефство над ребенком, впоследствии разочаруется и оставит это дело, а ребенок получит еще одну душевную травму и на всю жизнь. То есть волонтеров будут готовить специалисты.

- Ведется ли какая-то пропаганда волонтерского общественного движения и самого объединения?

- Стараемся по мере сил на различных мероприятиях (на православной выставке, например), с помощью волонтеров раздавать листовки, рассказывать о нашей деятельности. В магазинах проводим акции по сбору помощи. Мы стараемся увеличивать количество людей, которые про нас знают. Немаловажны и публикации в СМИ.

- Часто ли вы сталкиваетесь с равнодушным отношением к проблеме детей-отказников?

- В силу своей деятельности, нет. Люди, которые пришли волонтерить, уже априори не равнодушны. Мне удивительно повезло – в моем окружении нет равнодушных. Это большой плюс. Не все, правда, бросаются предлагать свою помощь: все-таки это такая работа, которая требует много времени и достаточно возможностей.

- С какими проблемами вы сталкиваетесь?

- Закрытость информации о существующей проблеме – это основное препятствие. Не афишируются у нас негативные стороны. Обзванивая подмосковные больницы, часто слышишь, что у всех все в порядке. От помощи отказываются. Тогда мы едем к ним на переговоры, стараемся убедить, говорим с главным врачом. И в итоге «склоняем» принять помощь.
Здесь еще нужно отметить такую деталь: чем дальше от Москвы, тем ситуация в больницах хуже. А люди более открытые. Например, где-нибудь во Владимирской области нет ни одной больницы, которая работать с нами не хочет. Зато в Подмосковье есть несколько больниц, в которые мы до сих пор не можем пробраться.

- А были попытки решить эти проблемы на законодательном уровне?

- На законодательном уровне проблема, на самом деле, решена летом 2007 года, когда вышел указ о государственном финансировании вот таких детей. Но результат далек от идеального. Пример: ребенок поступил в больницу, заведующая заказывает памперсы, которые ему полагаются по закону, но приходят они через месяц и неподходящего размера. Получается, что закон соблюдается, проблема памперсов решена. Как решена – другой разговор. Не решена проблема косметики: влажные салфетки, ушные палочки и т.д. Все это просто не прописано в бюджете. С питанием свои трудности. Мы закупаем его сами и в большом количестве. Более дешевый вариант сухих смесей, который имеется в больнице, нездоровым недоношенным деткам или с нарушением пищеварения не подходит.

- За последнее время есть какие-то изменения в отношении общества к проблеме детей-отказников, в отношении государства?

- Безусловно. Во-первых, большим стало материальное обеспечение. Во многих компаниях благотворительность становится хорошим тоном. Во-вторых, активнее привлекается внимание общественности. И надеюсь, что отношение к благотворительности становится более разумным, разумнее ставятся приоритеты. Например, важнее оплатить труд преподавателя иностранного языка, чем закупить к Новому году мягких игрушек. И на самом деле чувствуется, что люди стали глубже, серьезнее относиться к этой проблеме. На эмоциональном уровне равнодушных мало.