Журнал Таймс: волонтеры, серия портретов, Пишут о нас... Опции

[irsen]

Сотрудничество с новым СМИ- CloudWatcher - Times Журнал про жизнь со смыслом
началось очень плодотворно. Вот первые три статьи ,написанные Екатериной Баяндиной, за что ей большое спасибо! Будем надеяться,что это только начало

http://cw.ru/times/articles/125467/

http://cw.ru/times/articles/125832/

http://cw.ru/times/articles/126213/
Африка подождет. Российская Джоли спасает детей в российской глубинке
30 Сентября 2009 // Екатерина Баяндина Люди и деятельность / Наши люди
Ирина Лапицкая

Знакомство с волонтером Ириной Лапицкой фактически началось со знакомства с ее коллегами, тоже, кстати, волонтерами. Впрочем, то, что Ирина – человек замечательный и необыкновенный, не было сомнений и раньше. Эта хрупкая, красивая девушка может в одиночку разгрузить газель с детским питанием, ну или в три часа ночи поехать на склад, чтобы в пять утра отправить посылку в детский дом в Гусь-Хрустальный. Сама же Ира ничего выдающего в своей работе не видит. Просто координирует три больницы, приют и склад. Кстати, Ира одна из немногих волонтеров, кто отдает себя помощи детям целиком. У нее нет работы, и она не собирается бросать добровольчество. Потому, что для себя поняла: ощущение того, что ты приносишь реальную пользу, которую можно увидеть, намного важнее любых амбиций и даже денег.

- Ира, расскажите, пожалуйста, про свой волонтерский путь. С чего все начиналось?

- До рождения ребенка я была очень далека от проблемы детей-отказников. Да и вообще, дети меня занимали мало. Я профессионально занималась конным спортом и страстно увлекалась литературой, закончила журфак МГУ. И даже когда родился ребенок, осознание того, что где-то есть дети, нуждающиеся в помощи, появилось не сразу… Просто стала чувствительней что ли… И вот однажды включила телевизор (это при том, что обычно я его не смотрю и газет не читаю!) и увидела фильм с Анжелиной Джоли, которая спасала детей в Африке. На утро уже точно знала, что поеду в Африку, спасать детей, пусть это даже будет стоить мне жизни. Свекрови моя идея не понравилась, она сказала: «Ира, очнись, приди в себя! У тебя же свой ребенок!». Но я все равно попыталась узнать о международных программах, по которым можно было бы поехать послом мира в другие государства и там помогать детям. К моему ужасу оказалось, что в России просто поехать, пусть и предлагая свою помощь, нельзя. Плати деньги и езжай куда хочешь, а так никто тебя не отправит никуда. Тогда я обзвонила несколько московских домов ребенка, выяснилось, что везде нужны только медсестры. И вот, на последнем, можно сказать издыхании, я наткнулась на сайт Отказники.ru. Это оказалась моя дверь. Я постучала, и мне открыли. Вот уже почти три года работаю и знаете… мысль о том, чтобы бросить это дело, даже ни разу не пришла мне в голову. Это как наркотик, я без помощи детям не смогу.

- Ваши близкие с вами или все также настороженно наблюдают?

- Они меня не понимают, ни родные, ни друзья. Когда мне открылось, что можно помогать детям, по-настоящему быть нужной, выполнять действительно необходимую работу, я позвонила друзьям и с придыханием стала об этом рассказывать. Они сказали: «Да… Интересно». И больше я не завожу разговоров на эту тему.

- Вы посвящаете волонтерству все свое время, ну а как же карьерный рост, личностные амбиции, деньги и все такое?

- Карьерный рост… Знаете, после журфака у меня остались знакомые, которые работают в пиаре и каждый раз рассказывают, как они ненавидят свою работу, как им все осточертело и что сил их больше нет! У меня волонтерство никогда не вызывало таких эмоций. Я чувствую себя по-настоящему нужной. Я привыкла жить скромно. Для меня дороже знать, что дело моей жизни приносит видимую, реальную пользу, чем менять мобильные телефоны три раза в месяц и мучаться от того, что работа ненавистна. На западе волонтерят иначе. Там волонтерский стаж работы приравнивается к обычному трудовому стажу. И если ты раньше помогал больным детям или выхаживал искалеченных животных, то тебя гораздо охотней берут на работу. Потому, что работодатели видят в таких людях не просто лицо, ищущее способ заработать деньги, а человека с гражданскими принципами, и, вероятно, большой душой.

- То есть вас окружают люди с большой душой? И много таких?

- Очень много! До того, как я начала заниматься волонтерством, думала: «Господи, как мало вокруг хороших людей!». У меня и друзей было наперечет, а тут как глаза открылись! Я теперь точно знаю, что есть много, очень много, по-настоящему больших людей. Они всем помогут. И мне. Чем смогут, тем и помогут. Надо будет - утешат, а надо будет - и лекарство домой привезут, если я заболею. Это удивительная среда благородных, красивых людей, со своими проблемами, своим счастьем, бедой, сложностями. Хотя есть и другие. Люди по случаю. Съездили один раз в больницу, привезли что-то, поставили в голове плюсик и забыли. Но и они молодцы, по сравнению с теми, кто вообще не хочет задуматься о ком-то кроме себя…

- Кого из детей, которым вам удалось помочь, вы никогда не забудете?

- Одно из самых тяжелых воспоминаний связано с девочкой Вероникой. Мы приехали в больницу далеко-далеко от Москвы. Ехали, чтобы отвезти помощь. Не надеялись увидеть детей и тем более пообщаться с ними. Длинный-длинный коридор. На стенах плесень, грибок, все какое-то безжизненное, слепое. Даже трудно представить, что тут можно встретить ребенка, услышать детский смех. И вот зашли мы в одну палату, а там сидит девочка, видимо, только что проснулась. Трогательная такая, глаза большущие…ничего не говорит, не понимает, кто я. Просто смотрит так грустно-грустно и все. Я обомлела, и что сказать не знаю. Не скажешь же: «Привет! Как твои дела?.. Пока! Мне еще в десять мест надо». И когда мы уходили, она нам так беспомощно помахала… Я хотела ее забрать… Но это было невозможно. Выяснилось, что ребенок из пьющей семьи. Мама от нее не отказывается, вот она и мотается из больницы к маме, от мамы в больницу. Был еще совсем маленький мальчик с ужасом в глазах. Откровенным ужасом. Его явно били дома. Была девочка, которую привезли из дома, в котором она жила вместе с козами… Знаете, многие волонтеры любят рассказывать истории со счастливым концом. А у меня истории грустные. Может, я пока просто не видела чудес.

- Неужели во всех больницах и детских домах царит такая ужасная атмосфера?

- Есть особые приюты, их еще называют социально-реабилитационными центрами для несовершеннолетних. Туда часто попадают дети, которых родители уже бросили, но от которых официально еще не отказались. Это как бы промежуточное звено между родительским домом и сиротским учреждением. Так вот, самая теплая обстановка именно в таких местах. Оттуда даже уезжать не хочется. Там любой ребенок может запросто подойти к директору и обнять его. И как-то тепло, чисто, спокойно всегда. А в обычных домах ребенка грустно. Воспитателей не хватает, и все рассажены, кто в манеж, кто в кроватку. Воспитатели физически не успевают обо всех заботиться, вот дети и вырастают недолюбленными и часто отстают в развитии.

- Как к волонтерам относятся обычные люди, которые волонтерством никогда не занимались?

- Реакция бывает такой странной… Мне рассказывали, что на одной выставке, где работали наши волонтеры, какая-то дама, которой попытались вручить листовку о детях, нуждающихся в помощи, просто побежала от них бегом. И кричала: «Больные дети! Не рассказывайте мне о них ничего! Я не могу слышать! Я расплачусь!». Конечно, многие не хотят даже просто знать, не то, что помочь. Когда я пыталась устроиться на работу в дом ребенка, то обратила внимание, что большинство из учреждений запрятаны в самую глубь, чтобы никто не увидел, чтобы лишний раз не напоминало, не мозолило глаза.
Ближайший пункт сбора помощи находится в жилом доме. Люди постоянно видят какие-то газели, машины, детскую одежду, игрушки. Все понимают, чем тут и кто занимается. Но за три года только один из жильцов предложил нам помощь. Да и то. Хотел отдать старую, сломанную стиральную машину, которую ему просто было жалко выкинуть. Многие не понимают, что там живут такие же дети, и им тоже нужны нормальные вещи, а не рухлядь и старая ношенная-переношенная одежда 60-х годов. Равнодушие людей вокруг иногда просто пугает.

- Ир, а своему ребенку вы будете рассказывать про этих детей и показывать ему их жизнь?

- А я уже ему все рассказываю. Прихожу и говорю: «Куда тебе столько машинок? У тебя их много, а у других вообще нет. Давай одну отдадим?». Он покряхтит-покряхтит и отдаст. Конечно, если бы все отдавали хоть что-то свое, пусть и нужное, детям жилось бы намного легче и веселей. Это только кажется, что благотворительность и волонтерская работа – трудная вещь. На самом деле ни в этой работе, ни в помощи другим в принципе, нет ничего трудного. Наоборот – это приносит радость! По-моему, намного труднее жить, закрывая на все это глаза. Делая вид, что проблемы нет. В конце концов, это просто грех!

Сообщение отредактировал Masha Pressa - Mar 28 2010, 16:45

Причина редактирования: Постараюсь найти две другие статьи и выложить.

[irsen]

Вот еще одна статья Екатерины Баяндиной . Про Марину Андрееву и про то,что она делает. Марина,я не собиралась петь дифирамбы.. ,но просто не могу не сказать - я восхищаюсь тобой ,низкий поклон тебе!

Усыновленное счастье
22 Октября 2009 // Екатерина Баяндина Люди и деятельность / Наши люди

У Марины Андреевой два высших образования, одно из которых – экономический факультет МГИМО. Карьера пиарщика и маленький сын. В отличие от большинства волонтеров фонда «Отказники.ru», которые начали помогать брошенным детям, насмотревшись ужасов в роддоме, Марина просто прочитала объявление о том, что малышам нужна помощь на одном из «мамских» сайтов и откликнулась.

Она родила своего ребенка в частной клинике, где не было отказников и все дети являлись желанными. С 2006 года она занимается исключительно тем, что ищет детям, больным и здоровым, тяжелым и «простым», семьи. А еще она не говорит, что они инвалиды, и не произносит слова «трудные». Марина называет их «особенными» и совсем не рассказывает про себя. И после интервью настойчиво просит: «Только вы не пишите так, будто бы я одна помогаю искать детям семьи! Нас очень много таких, кто помогает, кто все для ребенка готов сделать! Волонтеры вообще замечательные люди. И даже те, кто помогает разово, приносят большущую пользу!».

- Марин, скажите, пожалуйста, как вообще происходит процесс поиска родителей для детей-отказников?

- Большинству детишек мы родителей не ищем. Родители их ищут сами. Есть дети «легкие». Они здоровые, маленькие, со славянской внешностью, что очень важно в нашем регионе. Такие быстро находят семью. Но есть и другая категория малышей, которой найти семью трудно. Это те отказники, у которых либо большие проблемы со здоровьем, либо, к примеру, много братьев и сестер. Найти семью брату и сестре не так сложно. Но сейчас у нас есть огромная детская семья из пяти (!) человек. Все дошкольного возраста и очень дружные. Мамы у них уже нет, а вот отношения друг с другом – единственное, что они в жизни имеют. Разлучить их немыслимо, а найти семью – сверхзадача.

- После усыновления ребенка вы каким-то образом контролируете его жизнь в новой семье? Или ваша задача сводится исключительно к поиску приемных родителей?

- Мы не можем навязать наше общение семье. Такое право есть у органов опеки. Но к нам часто обращаются за помощью и советом после усыновления. В те же органы опеки нельзя прийти и сказать: «Мне так трудно с приемным сыном! Я так жалею, что взял его! Да будь все проклято!». У тебя этого ребенка за такой выпад отобрать могут, или написать в отчете, что ты плохо его воспитываешь. А мы - не государственная контора и у нас очень сильные психологи, которые иногда творят просто чудеса. У нас была одна мама, которая взяла приемную дочь. В детском доме девочку расписали как отличницу, умницу, хозяюшку, а она оказалась двоечницей и в девять лет не могла и минуты посидеть на уроке спокойно. Никто не знал, что с ней делать. А наш психолог дал элементарный совет, который, однако, ни одной маме в голову бы не пришел. Родителям посоветовали договориться с учителями, чтобы девочка могла есть на уроках, яблоко или шоколадный батончик. И вы знаете… Все как рукой сняло. Высиживает урок до конца.

- Часто ли вам приходится сталкиваться с ситуацией возврата детей? И в чем основная причина этого, на ваш взгляд.

- Возвраты есть, и мне кажется, что они будут всегда. В первую очередь это связано с колоссальной самоуверенностью родителей и зачастую их неподготовленностью. Многие считают, что если они вырастили родного ребенка, им 40, они уже много чего в жизни знают, значит, и приемного они поднимут. Но приемные дети – это совсем другое. В нашей стране люди считают зазорным ходить к психологу, консультироваться у специалиста по поводу проблем в семье. А такие консультации очень важны, когда принимаешь ребенка в семью.

Часто возвращают после того, как ребенок прожил в семье год. Есть такое понятие как «кризис первого года». Период адаптации не всякий выдерживает. Не всякий родитель понимает причины, почему ребенок ведет себя плохо или странно. А ведь даже совсем маленькие дети, которых забрали в семью спустя месяц после рождения (раньше этого срока все равно усыновить нельзя), уже отличаются от наших домашних детей. У них подорвано базовое доверие к миру. Их мама бросила. И у них над кроваткой было написано: часы кормления. В эти часы к ним подходили. А в другое время, как бы они ни плакали и ни кричали, были ли они мокрые, болел ли у них живот – никто к ним не подходил. Важно учитывать всю прошлую «судьбу» ребенка. Сразу ли от него отказались, или он какое-то время был с мамой. Сколько времени он лежал в больнице, сколько жил в детском доме. Все это имеет огромное значение. Ошибочно думать, что попав в «хорошую» семью из «плохой» (или из детского дома), ребенок сразу станет другим, сразу обрадуется свалившемуся на него счастью. Иногда нужен не один год, чтобы ребенок принял образ жизни своих новых родителей, какими бы благополучными они ни были.

- С какими проблемами неизбежно придется столкнуться любым приемным родителям? Чего ожидать?

- Бывают семьи, в которых процесс адаптации проходит очень легко и быстро. У нас была одна такая мама, буквально влюбленная в свою дочь. Когда я ее спросила, неужели у них все так безболезненно прошло, она ответила: «Ну, как же! Мы ее до сих пор на ручках качаем (девочке 12 лет) и хлеб под подушку она прячет, и рассказы про детский дом у нас есть. Но я ее так люблю, что даже не понимаю, как вообще жила до нее!». Но, конечно, обычно многим приходится сталкиваться с серьезными трудностями.

Во-первых, надо четко понимать, что будет много сложностей, иногда будет просто невыносимо тяжело.

Во-вторых, надо понимать, что тяжело будет не неделю или месяц, а как минимум год.

Чтобы понять, с чем точно придется столкнуться всем принимающим родителям, надо понять 2 «умных» термина - нарушение привязанности и депривация. Вот с этим сталкиваются все. Родителям придется научить ребенка заново верить в людей, любить и позволить любить себя, доверять людям, просто интересоваться окружающим миром, выражать свои эмоции… Это все кажется общими словами, но в быту с этим сталкиваются каждый божий день в тысяче мелочей. И надо быть готовым. И понимать, что происходит с твоим ребенком. И ни в коем случае не думать, что он какой-то не такой, ненормальный, с ужасной наследственностью

Каждому детдомовскому ребенку надо пройти все стадии жизни нормального малыша. Пусть девчонка - уже дылда девятилетняя, но если ее на руках не качали, изволь, приемная мама, в девять лет покачать. И так во всем. Важно знать, что в детском доме у ребенка понятие «Я» отсутствует. Многие дети называют себя в третьем лице и по фамилии. Поэтому, когда ты спрашиваешь: «Ванечка, ты хочешь посмотреть мультик?» Ванечка тебе не скажет. Его раньше никто об этом не спрашивал. Есть одна мама… Ее приемной дочке три. Когда ей надо пойти на горшок, она будит маму ночью и говорит: «Я хочу на горшок». Мама отвечает: «Иди». Но если после этого мама не скажет: «Возвращайся обратно», девочка останется сидеть там. Это не ненормальная девочка. Это нормальная реакция, нормального ребенка на ненормальную жизнь в детском доме. У многих детей детдомовские привычки сохраняются очень долго. И это страшно бесит приемных мам. Они все сосут пальцы, если очень волнуются, сосут кулаки, могут скусить кожу до крови. Они сами себя раскачивают, я когда это первый раз увидела, думала, что эти дети больны. Они все прячут еду - привычка не доедать. Был один мальчик, который взял целлофановый пакет, налил туда борщ, положил его в нагрудный карман комбинезона и так пошел с мамой в театр. В какой-то момент пакет лопнул. Но мама оказалась мудрой и не стала его ругать. Усыновляя ребенка обо всем этом надо знать. И надо знать, что это уходит и забывается. Правда, не сразу.

- Приходилось ли вам сталкиваться со случаями жестокого обращения приемных родителей с детьми?

- Напрямую мы с этим не сталкивались. Иногда можно прочитать на форумах усыновителей, что приемный ребенок вызывает агрессию, что его хочется ударить, а иногда и сдержаться невозможно. Мы помогаем таким людям, отправляем их к нашим психологам. Сейчас в Москве, в каждом округе есть специалисты, которые бесплатно работают именно с приемными родителями. Некоторые из наших усыновителей организовали клубы приемных родителей. Надо не бояться туда ходить, не пытаться запрятать свою агрессию или не дай Бог, дать ей ход, а ходить туда и пытаться понять, почему ребенок так себя ведет. У него на это есть причины.

- Кто в основном вообще усыновляет детей?

- По этому поводу есть очень интересная статистика благотворительного фонда «Семья». Раз в три года эта организация обязательно проводит анкетирование среди приемных родителей. В этом сентябре тоже был опрос. Выяснилось, что более 60% семей, берущих приемного ребенка, уже имеют своих детей, которые уже выросли, к примеру. А еще в разы увеличилось число приемных родителей с одним или двумя высшими образованиями. Еще три года назад детей брали люди, скажем так, попроще. Наверное, это следствие пропаганды по усыновлению, которая в последние годы ведется усиленней, чем раньше.

- Кому могут отказать в усыновлении?

- Есть закрытый список требований к приемным родителям. Отказать могут по состоянию здоровья, людям, не имеющим никакого места жительства, тем, кто имеет непогашенные судимости. Часто ошибочно думают, что одиноким людям ребенка не дают. Это не так. Более того, в органах опеки очень хорошо относятся к одиноким женщинам. А вот одиноким отцам чиновники жизнь усложняют в разы. Постоянно ко всему придираются и считают, что все одинокие «отцы» - педофилы и маньяки. У нас есть один волонтер, который очень хочет взять в семью мальчика. Он узнал, что у ребенка есть брат, согласился взять двоих, чтобы не разлучать. Но ему постоянно отказывают. Мы боимся, что пока будет тянуться вся эта эпопея с бумажками, дети уже вырастут. А человек он очень хороший. Добрый.

- Вам приходится уговаривать или отговаривать будущих приемных родителей от этого шага? Если да, то, в каких случаях?

- Мы никогда не уговариваем, но часто отговариваем. Отговариваем в двух случаях. Первый, если семья потеряла своего ребенка. Когда нам звонят и рыдают в трубку, это сигнал, что не надо сейчас этим людям никого усыновлять. Пока это горе не забыто, пока оно еще никуда не ушло, не нужно. Пусть возьмут, но пусть сделают это попозже. И если они потеряли мальчика, пусть возьмут девочку. И наоборот. Чтобы не происходило «наложения» одного ребенка на другого.

Второй случай – когда муж или кто-то из членов семьи против. Практика вообще показывает, что мужья часто бывают против, и принцип: «Мы возьмем, а он потом привыкнет и полюбит» - не работает. Возможно, привыкнет. Но «экспериментировать» с ребенком – жестоко. Все члены семьи без исключения должны быть как минимум согласны.

Еще мы не советуем брать родителям сразу двух разных детей. Бывает так, что людям понравились два ребенка, причем из разных детских домов, не братья и сестры. Таким людям придется намного тяжелей и детям тоже. Им мы обычно советуем либо взять одного, либо взять родных детей, кровных родственников.

- Марина, ну а кто же берет тяжелобольных детей, «глубоких» инвалидов?

- Через нас брали мало таких детей. Иногда их берут родители, в семье которых уже есть больные дети. Была одна семья, усыновившая ребенка с синдромом Дауна, потому, что у них уже был свой дауненок , и они хотели, чтобы он не чувствовал себя каким-то особенным. Про этого ребенка в больнице медсестры говорили: «Скорей бы отмучился» - он в три года весил 4.800, лежал без движения. А стоило попасть в семью, как он набрал нормальный вес, начал развиваться.

Еще одна женщина взяла ребенка с ДЦП. В ее семье семеро детей, многие из них приемные. Муж ее в итоге бросил. Но она очень много занимается с детьми и с этим тяжелейшим мальчиком. Сейчас он начал хотя бы переворачиваться, раньше и этого не мог.

Вообще, когда люди «выбирают» ребенка по анкете, важно знать, что анкета ребенка и сам ребенок - это порой настолько разные вещи! Случаев гипердиагностики, неправильно поставленных диагнозов и, наоборот, «недоообследования» детей – масса. У нас был один мальчик по кличке «танцор», он великолепно танцевал, его ролики были выложены в интернете, все им восхищались, а в анкете было написано, что у него ДЦП. Поэтому, лучше приезжать и смотреть на ребенка, и обязательно проводить независимое медицинское обследование.

- А берут ли ВИЧ-инфицированных детей?

- Берут! За последние годы ситуация очень изменилась в лучшую сторону! В одном из подмосковных детских домов, в группе из тринадцати человек забрали восьмерых! Это огромный прогресс. Удивительная особенность таких детей - они все почему-то очень красивые и безумно харизматичные. Их не ищут, не планируют усыновить. В них просто влюбляются. Подержат на руках и понимают, что больше без них не смогут. Думая, забрать такого ребенка или нет, надо просто сесть и написать чего ты боишься. Важно знать, что все медицинские услуги таким детям оказываются бесплатно и тратить миллионы на лечение, которых у многих нет, не придется.

Важно знать, что сейчас медицина достигла того уровня, когда может обеспечить ВИЧ-положительным людям достаточно продолжительную и качественную жизнь. Важно знать, что ВИЧ-инфицированная женщина с вероятностью 98% родит здорового, не инфицированного, ребенка. Люди, которые всерьез подходят к этой теме, читают, консультируются, не имеют таких страхов. Я знаю семьи, которые усыновив одного «плюсика», потом пришли за вторым. Но самый большой страх, от которого нельзя избавиться просто так, это страх смерти малыша. Не для того ведь берешь его, чтобы похоронить… Но я уже сказала, что в таких детей влюбляются. Приходят в опеку, где на тебя смотрят круглыми глазами, плачут и говорят: «А я не могу, когда я здесь, а он там». [/i]

[Леночка]

Вот еще одна статья Екатерины Баяндиной . Про Марину Андрееву и про то,что она делает. Марина,я не собиралась петь дифирамбы.. , но просто не могу не сказать - я восхищаюсь тобой, низкий поклон тебе!

Полностью согласна!!! Марина у нас - большая умничка.